| Меню сайта |
| Категории каталога | |||
|
| Наш опрос |
| Мини-чат |
| Главная » Статьи » о фильме » создатели |
РезоГигинеишвили
| Режиссер второй группы Проснуться знаменитым выпускнику ВГИКа Резо Гигинеишвили довелось в 24 года, после премьеры фильма «Жара», ставшей его режиссерским дебютом в большом кино. Ученик Марлена Хуциева, Резо сначала хотел дебютировать артхаусной картиной, но Федор Бондарчук, с которым Гигинеишвили по-настоящему подружился, работая вторым режиссером на «9 роте», посоветовал: сними о том, что ты действительно хорошо знаешь о своем поколении и для своего поколения. Тем более, что дебюту в игровом кино предшествовал успешный сериальный дебют именно Резо Гигинеишвили стал режиссером проекта «9 месяцев», одного из самых рейтинговых сериалов на российском ТВ. Кстати, Федор Бондарчук сыграл там одну из ролей. «Жара», в свою очередь, пополнила список кассовых чемпионов 2007 года, на Резо со всех сторон посыпались предложения, но Гигинеишвили предпочел на полгода вместе с Бондарчуком отправиться в Крым, на съемки «Обитаемого острова», где он был режиссером второй группы. Ведь в своей жизни он более всего ценит полезный опыт. Именно поэтому в 17 лет, поступив на первый курс ВГИКа, он пришел работать на телеканал НТВ к Евгению Киселеву: с сыном Киселева Алексеем Резо дружит с детства. Если бы не разница в возрасте, у Резо был бы шанс с детства подружиться и с Федором Бондарчуком: они учились в одной и той же московской школе, только, конечно, в разное время. А с Федором познакомились много позже, когда Резо сначала в качестве второго режиссера, а затем и самостоятельно начал снимать ролики и клипы на студии «Арт-Пикчерз». И уже через полгода совместной работы Федор предложил Резо стать вторым режиссером на «9 роте». Сейчас Резо Гигинеишвили работает сразу над несколькими сценариями своих будущих проектов. ИНТЕРВЬЮ С РЕЖИССЕРОМ РЕЗО ГИГИНЕИШВИЛИ — Когда вы поступали во ВГИК, думали ли, что придется работать на столь масштабных проектах, как «Обитаемый остров»? Каковы были ваши амбиции? Разумеется, я думал, что буду стоять с Оскаром, благодарить своих родителей. Амбиции при поступлении в институт, конечно, огромные. Иначе туда нечего и идти. Я думал, что буду работать на больших проектах, и буду победителем. Но все это с божьей помощью и при получении опыта и определенных знаний, которые сейчас я и пытаюсь накопить. — Многие полагали, что после «Жары» выбудете дальше снимать только как режиссер-постановщик. Но вы выбрали «Обитаемый остров». Таких примеров немного — вот Гука Омарова, которая пошла вторым на «Монгола». Чем обусловлен такой выбор? Вообще я за интересный процесс. Когда я говорю про личные амбиции, это не значит, что дело касается только твоей персоны, только тебя одного. Есть определенное кинематографическое сообщество, и кроме этого дружба с Федором, очень близкая. И многим я обязан Федору. Если мой мастер Марлен Хуциев дал мне азы в общем понимании кино, привил мне определенный вкус, то при работе с Федором я начал практиковаться, начал обращать внимание на содержание, а не на форму... А принять решение о работе на «Обитаемом острове» было несложно. Это очень большой проект, интересный. Работать там было очень тяжело, потому что были «отягощающе» факторы: семья осталась в Москве, не совсем комфортная психологическая ситуация, когда на восемь месяцев ты уезжаешь от родных... Ну, это была история всей съемочной группы «Обитаемого острова». — Сознание как-то меняется, наверное, не просто от самого проекта, а еще и потому, что ты несколько месяцев связан со всеми этими людьми, и они в общем-то становятся твоей семьей, временной. Нет, не только временной. Так сложилось, что я этих людей, определенный круг, самый близкий, Макса (Осадчего — прим. К.П.), Диму Кириллова, Федора, Игоря Литоненского (режиссер монтажа — К.П.) — многих, многих людей считаю членами своей семьи. Но даже с семьей, когда ты находишься вместе долгое время, становится трудно. Это касается и мамы, и папы, и сестры, и всех остальных, как бы я их ни любил. Трудно постоянно быть близко, надо подпитывать отношения. В этом смысле восемь месяцев — достаточно большой срок, чтобы с близким другом поссориться, и не раз. Но тот тон, который задает Федор в съемочных экспедициях — Федор ведь работает не только на площадке, он находится на работе двадцать четыре часа — так вот, он создает определенную атмосферу, как на площадке, так и вне ее. В результате мы все начали учиться у него, как организовывать вот этот единственный коротенький выходной день — спланировать его, чтобы он не прошел зря. То есть, в наш выходной каждый мог пойти спать дома, и я пытался так делать, никого не хотел видеть. Но раздавался стук в дверь, и забегали Федор, Макс, и будили меня, и вроде бы хочется спать, потому что каждый день подъем в семь или в шесть, а в выходной надо бы отоспаться, но нет. В восемь, в девять часов они заставляли меня куда-то идти, и я понимал, что надо жить полной жизнью, не тратить время на сон, а быть с друзьями, и говорить не о работе... Кроме этого, были заезды в Москву. Немногочисленные, но были. И нам все это помогало. — Какие-то происходили праздники, тусовки, периодически, наверное? Была такая история. У Тани Мамедовой (художник по костюмам — К.П.) был день рожденья. И я пришел к Федору, Федор меня отпустил со смены, наша вторая группа отснялась раньше, я поехал на Севастопольский рынок и купил там восемьдесят килограммов мяса. Вернулся, и пока первая группа продолжала снимать, я замариновал все эти восемьдесят килограммов. Один. Своими руками. Порезал, приготовил, и на следующий день, ранним утром, мы поехали к ребятам в Кач на шашлыки. Приехали, а там ничего не организовано, все еще спят. На самом деле их можно понять — это мы поспешили, приехали на полчаса раньше, но настолько огромно было наше желание поделиться со всеми своим хорошим настроением, счастьем, и всеми килограммами мяса, что у нас были... Ведь, когда готовишь, хочешь удивить, обрадовать, сделать сюрприз. А там — два-три человека, сонно вылезающие из своих коттеджей, и больше ничего. Мы обиделись, оставили мясо и решили уехать. Но по дороге передумали, поняли, что с группой надо быть вместе, и вернулись с полпути. Приехали — уже стояли мангалы, все проснулись, раскачались... Шашлык был изумительно вкусный, очень хороший. И вообще день был неплохой — кто играл в футбол, кто — в волейбол, потрясающий закат... Дима Кириллов оформлял все это дело музыкой. Дима вообще в нашей команде организатор уюта. Он может привнести в ужасно холодный город Керчь домашнее московское тепло. Как ему это удается, я не знаю. Кроме этого он супер-кулинар. Он шеф-повар «9 роты», шеф-повар «Обитаемого острова» и ресторатор «Жары». Он потрясающе готовит. У нас было кодовое слово «матанга», это такая определенная паста из сушеной рыбы. Нам привезли ее из Италии, Дима варил ее и в рацию говорил «матанга»! Услышав это кодовое слово, мы все по очереди заходили к Диме, съедали эту пасту и дальше шли снимать. Огромная вереница гигантских машин «Cartocci» с аппаратурой — наши дома на колесах, и вот ты ешь эту пасту и чувствуешь масштаб происходящего... К камерам многочисленным привыкаешь, привыкаешь к приборам повсюду, к шарам (осветительный прибор, наполненный гелием — К.П.) и ко всей технике. Но матанга!... Это и другие фирменные блюда Димы Кириллова радовали всегда, и ты понимал, что если ты на съемочной площадке можешь побаловать себя такой пастой, то, конечно, это уже другой уровень происходящего. — Другая группа — вы, Ваня (Шурховецкий, второй режиссер второй группы — К.П.), Петя (Братерский, оператор второй группы — К.П.) и Паша (Воробьев, художник второй группы, погибший во время съемок — К.П.) — какие, каковы были в действии? Я, как человек страстно влюбленный в баскетбол, следил за чемпионатом НБА. Там было две команды — одна «Чикаго Буллс», это была примерная, потрясающая талантливая команда, с лидером — «королем баскетбола», Майклом Джорданом. Но была и другая команда, «Детройт Пистолс». Их все называли «бэд бойз», потому что они играли хорошо, очень, но были невыносимы. Собственно, мы, вторая группа, были немного такие «бэд бойз». То есть, мы выполняли нашу работу, но делали это шутя. Играючи. ...В определенный момент между двумя группами началось что-то вроде соревнования. Сначала мы в шутку показывали друг другу отснятый материал. Потом стали слать друг другу приветы — один раз, помню, Федор с Максом сняли очередной безумный план, зазвучали аплодисменты — это первая группа сама себе аплодирует, поздравляет с завершением сложного дубля. Я беру телефон, посылаю сообщение — «Поздравляю с победным планом! Вторая группа, Резо». В этот момент во второй группе нас было человек пятьдесят, вместе с каскадерами и артистами. И все, с интервалом в секунду, послали Максу и Федору одинаковые сообщения. Организованный флэшмоб! Когда было «мирное, не очень напряженное время, это их радовало, заряжало положительными эмоциями. Но мы ведь не переставали хулиганить, и в напряженные смены нам за хулиганство попадало... Мы даже песню написали об этом, слезная песня была, горькая, с общим смыслом — не надо с нами так обращаться, мы вам еще пригодимся... К тому же Ваня — человек, который два слова серьезно связать не может, у него просто не получается. Он шутит со мной, это понятно, но шутить с Максом (Осадчим — К.П.) и с Федором, и с Борисом Моисеевичем (Левковичем — К.П.), когда у них миллиард своих дел, что-то там привезли-непривезли, построили-недостроили... Все же мы любили хохмить, и, как говорят нашего возраста люди, прикалывались над ними страшно. — Ваша группа даже называлась «другие», или как-то вроде... Мы назывались «иные». Мы даже создали трэно-синематографи. На сигаретах украинских написано «курцi помирают рано», и вот «..т рано», я не знаю почему, Ваня однажды прочел как «трэноу», с таким американским акцентом. У нас тогда на площадке было много иностранцев, так что это звучало уместно. И весь съемочный период мы снимали параллельно короткие фильмы в духе черного юмора, с участием некоторых членов съемочной группы «Обитаемого острова»... Шутили мы и внутри второй группы. Например, каждый раз, когда Володя Карпович (постановщик трюков — К.П.) выходил на площадку, мы бешено аплодировали: — Дамы и господа, аплодируем Карповичу! Вся группа аплодировала стоя... Один раз это нормально, но после каждого дубля, несколько раз за смену, по поводу и без повода!.. А Петруччо (оператор второй группы Петр Братерский — К.П.) у нас был такой чуть-чуть бабушкой. Еще его звали «дядя Петя», «наш красивый олень», его, человека, который двигается, наверное, как черепаха, абсолютно... Мы с Ваней шустрые, поэтому с Петей не совпадаем, у нас очень разный ритм внутренний, это и хорошо. Но, чтобы его раскачать, надо было что-то предпринимать. А раскачавшись, Петруччо делал свое дело очень хорошо и талантливо. Такого вот оператора мы с Ваней прозвали «Шторм». А Пашка, царство ему небесное, он балансировал всех нас. Потому что мы были все очень разные — я мог с Петей поссориться, Ваня мог тоже поссориться с кем-то... А Паша был такой всеобщий любимец, нас объединяющий. Надо мной, конечно, моя группа тоже издевалась. И вообще, у нас был чуть иной градус работы, поэтому костюмерам и всем остальным очень хотелось попасть в нашу вторую группу. Работы на самом деле было чуть меньше — не то, что меньше ответственности, просто мы веселились и подходили к задачам чуть более расслаблено. Про нас говорили, что мы фашисты, потому что все сцены насилия, которые есть в фильме, снимали мы. Никакого эстетства, документальный жанр. Мы отрезали головы, уши. И Ваня писал примерно такие вызывные («вызывной» — список задач съемочной группы на определенный день — К.П.): Другая группа. 7 утра — выезд на площадку в восемь — повешенные в девять — отрезанные уши в четыре — расстрел у стены, затем обед И снова взрывы, убитые, растерзанные, в общем, все ужасы, которые там были. Временами очень хотелось прийти и похвастаться своей работой перед первой группой. В ответ иногда мы получали похвалу, а порой, в воспитательных целях, нас ругали. Но мы, конечно, понимали, что это в воспитательных целях, потому что материал получился. — С Темой (Артемом Аксененко, вторым режиссером «Обитаемого острова» — К.П.) вы до сих пор общаетесь? К Теме у меня отношение особенное — Тема занял то место, которое было моим на «9 роте». Я смотрел на него сначала с некоторой ревностью, на то, как он входил в картину, раскачивался. И очень часто вначале, когда еще был московский блок, я бежал впереди паровоза и делал какую-то часть его работы. Потому что я это уже знал, а ему нужно было время, чтобы войти... По сценарию, когда срабатывают все эти башни, они начинают излучение, и для себя, внутри группы, мы называли излучение «вштыриванием». Так вот, Тему «вштырило»! И он на глазах не то, что вошел в эту историю, а стал очень-очень сильной опорой для Федора. Тема все понимает, знает, рулит площадкой, он освобождает Федора от лишних проблем, он готовит всю площадку к приезду Федора, Тема может снять сам огромное количество всего. И это вызывает огромное уважение. Он настолько посвятил себя работе, и так фанатично, что всю вторую часть экспедиции мы особо и не общались, потому что он приходил, валился и спал. Были моменты, когда над картиной работали не две группы, а четыре. Работал Федор, работал я, работал Тема, работал Астахов с Ваней — четыре группы, в четыре камеры. Главное было не сойти с ума. Тема молодец! А мне, в свою очередь, стало спокойно, потому что Федор в хороших руках. Тема сидел и монтировал вместе с Федором всю картину. И я надеюсь, что он сейчас запустится со своим собственным проектом, и будет хорошим режиссером, покажет чудеса. — Федор сам говорит, что он мэйнстримовый режиссер. Материал, который я видела во время монтажа, в сущности, мало похож на мэйнстрим. Не знаю, что получится в окончательном виде... Вы сейчас подвели черту под прокатной судьбой картины (смеется). Есть такой фильм, «Адреналин» — человек, который просыпается, и видит по телевизору, что ему что-то вкололи, он должен скоро умереть. И весь фильм построен на том, что в поисках противоядия он бегает и крушит весь город. Там, наверное, мало авторского. Но вот как назвать «Список Шиндлера» — это мэйнстрим? А «Апокалипсис», сколько у него призов — это мэйнстрим? Я сейчас не сравниваю один фильм с другим. Мне кажется, что про масштабное зрительскоекино нельзя так говорить, мэйнстрим — не мэйнстрим. Я вот, честно, не понимаю такого деления. Есть сценарий, тебе нравится, ты хочешь рассказать зрителю, то, что наболело. Я думаю, что так у Федора и случилось. Он не снимал просто так, без идеи, без вдохновения, он сам играл, и я видел, что он делал это абсолютно искренне. Если б это было из серии «решил снять, чтобы удивить кого-то» — по-моему, восемь месяцев своей жизни человек не потратит на такую глупость. Когда Федор снимал «Обитаемый остров», он думал про общее художественное решение картины и особое внимание обращал на стиль. Он мог взять лак и начать, как постановщик (режиссер-постановщик в полном смысле этого слова!) сам красить декорацию, потому что ему нужны были особенные потеки, те, что он видел. Чтобы это не выглядело какой-то фанерой, чтобы мир Саракша был решен правильно, чтобы в нем не было ничего, похожего на новодел и декорацию, фактуры должны были быть правильные. Работа его с Максимом (Осадчим — оператором-постановщиком картины, прим. К.П )- доверительная. Максу нравится видение Федора. По-моему, они друг другу очень подходят, потому что оба мыслят кадром. И мне кажется, что Федор все время на съемке жил в этом мире и с этими персонажами. Я видел, как он волновался, и в такие моменты он не был крутым, маститым режиссером Федором Бондарчуком. Он переживал, и сейчас переживает, потому что вложил в «Обитаемый остров» свою душу и часть своей жизни. Поэтому ставить здесь знак равно — мэйнстрим — ?.. Я не знаю, какое сюда подошло бы определение. Вот «Война и мир» — что это такое, эпос? Наверное, много есть делений... Я не знаю. Я не могу назвать мэйнстримом «9 роту». Мне, может быть, слово не нравится. Если б мне сказали по-русски это слово... — Популярное кино? Ну и что? А какой оттенок это несет? для меня оно несет какой-то непонятный оттенок. «Жара» — популярное кино? — Да. А как можно назвать и «Жару», и «Обитаемый Остров» одним словом — мэйнстрим? И «Самый лучший фильм»?.. В общем, если подход Федора к делу и все то, о чем я рассказал, можно назвать мэйнстримом, тогда это мэйнстрим. Но про зрителя, конечно же, мы думаем всегда. Потому что, прежде всего, кино делается для зрителя. Во время съемок «Обитаемого острова» самый ужасный момент для меня был, когда массовка, 350 человек солдат, снимаем на 2 километра вглубь скалы, все ходят, подымают пыль, ходить опасно, потому что лестницы все ржавые, и можно не туда наступить, можно упасть — в общем, дай бог, все это успешно бы закончилось. И ничего уже не помогает, невозможно дышать, ты выходишь, вытираешь нос, и у тебя выходит черная пыль. Ребята-осветители все заносят, выносят... И после очередной такой смены, а в Крыму к этому моменту уже наступила пора туристов, я иду и смотрю на всех этих гуляющих людей, уставший ужасно, со всеми нашими криками, скандалами, переживаниями, радостями, горем, и думаю — боже! Они зайдут в зал, купят поп-корн, плюхнутся в кресло, обнимут девушку... Поедят, потом скажут — а, это не то... И я почувствовал настоящее космическое одиночество, как будто никому на свете не нужен. Но с другой стороны, грех жаловаться, сам же выбрал эту профессию, а за поступки надо отвечать! Я вот про «Жару» такие вещи читал в Интернете!... Я думал, что это история о молодых людях, а оказалось, там столько всего (смеется). Я даже представить не мог, что все эти проблемы, в «Жаре», оказывается, поднимаются... Подключили все — и судьбу России, и будущее. Поэтому — х#р его знает. — Вот вы говорите, что Федор чуть ли не сам все фактурит, учитывает нюансы, а ведь все равно же девяносто процентов пленки будет обработано компьютерно? Во-первых, все, что снимали — это будет, когда зритель придет в кинотеатр. Что-то по фонам, внутри. Что-то будет добавлено, построено, но в целом все, что снято, останется. Будут изменяться цвета, но это все заложено при съемке, все фактуры. На проекте работало огромное количество художников, так скрупулезно, углубляясь в вопросы художественного решения. Каждая букашка-таракашка, каждая линия — все обсуждалось и было предметом повышенного внимания и больших волнений. Федор — на самом деле художник, он все время что-то сам делал... Меня вот, например, не заставишь, и поэтому вторая группа ничего никогда не красила — ведь есть же художники. Пусть каждый занимается своим делом... — Актеры, и особенно трое молодых — как с ними было на площадке работать? Что вы поняли про них вообще за время съемки? Ну, вот Вася пришел, сначала непонятно ведь, что он знает, что умеет, а потом? Как пришел Вася, я не знал, что у него на уме, так он и ушел и я не знаю, что у него на уме (смеется). Потому что мы тесно не пересекались. Мы жили в разных местах. А вот Петя (Федоров — К.П.) — это член нашей группы «трэно», трэно-синематографи. — Ну да, я видала его трэш-короткий метр про робота (Петр Федоров не только актер, но и режиссер, пока только короткого метра — К.П.)... Ты многого еще не видела. Петя — один из создателей фильмов «трэно», наш парень. С Петей, я думаю, мы еще что-нибудь снимем... Просто главным актерам нельзя сниматься до выхода картины, нельзя эксплуатировать этот образ. В контексте «Обитаемого острова» работает такой суперчеловек, голубоглазый, высокий, добрый, умный, красивый — солнышко сияющее... А Петя такой как бы... Другой. Он мне эстетически ближе. А вот, например, Гармаш — с одной стороны, настолько он друг, брат, и все понимает, с ним не чувствуется никакой разницы в возрасте и можно разговаривать обо всем. Но в это же время ты понимаешь, что перед тобой — очень и очень большой артист, у которого тебе, начинающему режиссеру, можно много чему поучиться. И тогда становится непонятно, как с ним правильнее вести себя. Иногда хочется пошутить, как со своим ровесником, но останавливаешься и думаешь, правильно ли. Вместе с тем, он как ребенок, большой ребенок, несмотря на его фактуру, и стан, и тембр голоса, и все остальное — всему радуется, всем делится. Серебрякова я вообще обожаю, его мне не хватает!.. Мне очень трудно было снимать «Обитаемый остров», наша группа плакала и рыдала, потому что снимали мы, как говорил Борис Моисеевич (Левкович, режиссер — К.П.), «соусные кадры». То есть, только масштабное действие, и никакого межличностного. Поэтому, когда на площадку основной группы поднимались большие артисты, я заходил в ужасающе жаркую палатку с четырьмя вентиляторами к Федору и стоял и наслаждался тем, как работают Гармаш или Серебряков. — Он же провоцирует, Серебряков, я замечала. Вот он подходит к плейбэку, и затевает разговор, и происходит какая-то пикировка такая с Федором, он подначивает, вопросы задает какие-то, на которые тот сразу начинает реагировать остро... Это все такая шутка, легкая манера, необыкновенная!.. Мне очень нравится Леша, на него смотришь и понимаешь, что это человек профессиональный в высшей степени, и при этом начисто лишенный свойства под кого-то подстраиваться. Некоторые артисты чуть-чуть заискивают, чуть-чуть изменяются, в зависимости от того, с кем они работают. А тут человек, который поражает всех своим мастерством в кадре, точно так же, как будто ничего не произошло, возвращается и спокойно садится в кресло. Замечательно наблюдать, как Гармаш смотрит дубль с Серебряковым, а потом Гармашу идти в кадр, и там начинается такое — не то, чтобы негласное соревнование, а скорее игра. Оба веселые, раскрепощенные, полные таланта и сил, с ними очень хорошо, дай им Бог еще долго сниматься! Очень трудно было попасть в наш круг, сформировавшийся на площадке. Мы провели там все месяцы, а кто-то приезжал-уезжал, и вот эта адаптация к новым людям нам настолько тяжело давалась, особенно если кто-то приезжает и наш маленький мир, такой хрупкий начинает менять и рушить, сразу возникал дискомфорт. Нам же некуда было деться. А Гармаш и Серебряков настолько плавно входили к нам. Еще я очень рад общению и знакомству с Мерзликиным. Он был просто открытием! Профессиональнейший, молодой, воспитанный человек. И в работе видно как он — раз-раз-раз, на крупный план вышел, в кадре правильно встал, все-всее очень правильно. При этом он, мне кажется, очень хороший и сильный артист, я этого не знал. — А как он шутит и хохочет! Шутит, хохочет! Улыбчивый, красивый, белые зубы, какой положительный человек! Есть артисты, может быть, хорошие, но ты снимаешь, а он приезжает и грузит тебя своей какой-то историей, или претензии предъявляет, и полгруппы от него уже с ума сходят, потому что он всех, вплоть до ассистентов костюмера, замучил своими претензиями и пафосом. А Мерзликин — полная противоположность, такой чудесный человек! И, кстати говоря, пафос тоже не проходит у Федора. Вот еще чему он меня научил. — Актерский пафос? Вообще никакой. Никто себя не ведет на его площадке так, чтобы ох... Федор сам начинает шутить таким образом, что всем понятно — пафосу здесь не место. Потому что у него есть авторитет, и он умеет раскрепостить человека. Пришел человек, зажатый, клубок комплексов. И Федор, смотришь, что-то сказал, потом завел на площадку и объявляет группе — сегодня у нас на площадке звезда такая-то! А звезда думает — бац, а мне доказывать-то уже и не нужно, что я звезда, потому что пришли, повесили плакат «у нас сегодня звезда!» И артист сам не понимает, в какую сторону теперь рулить, потому что все за него сказали, все уже хорошо. Он стоит в кадре, довольный, а после работы со всеми общается, делится, отношения какие-то складываются. — Как, по-вашему, «Обитаемый остров» повлияет на русское кино? Я думаю, что уже сегодня можно говорить о том, как «Обитаемый остров» меняет ситуацию в отечественном кинематографе. На картине работало огромное количество людей, которые в проекте такого уровня участвовали впервые в жизни. При этом они очень большие профессионалы, проработавшие в отечественном кино не один год — если не считать меня, Ваню Шурховецкого, Петю Братерского. Мы тоже работали, но такого колоссального опыта у нас не было. И проблемы, которые мы все вместе в процессе съемок решали, это огромный опыт, теперь мы знаем, как с ними справляться... Стало понятно, что надо, если нужно оружие с другой планеты — надо его создавать, делать машины, совсем неземные, костюмы, предметы быта, и так далее. Все это необходимо! А благодаря «Обитаемому острову» теперь создан прецедент. Опыт работы и общения с иностранцами в нашей съемочной группе — американскими художниками по гриму и канадскими каскадерами — тоже оказался незабываемым и крайне полезным. Наши каскадеры из Канады работали, в частности, а картине «300 спартанцев». Такой легкой смены ни у меня, ни у Федора не было никогда — мы всю смену, фигурально выражаясь, стояли и курили. Ребята пришли, разложили раскадровку, на маленьких мониторчиках у них уже была проснята вся драка, и в процессе съемки они просто подходили и зачеркивали- вот этот кадр снят, теперь этот... В высшей степени профессионально, все знают, что за чем и как. Естественно, на наших каскадеров это очень, очень сильно повлияло. И когда пришла их очередь, подход был уже совершенно другой: они пришли с заранее отрепетированным материалом, тоже с раскадровкой, они принесли точно так же отснятый материал — они это все сделали там же, в Крыму. Раньше они так не делали в принципе. Это — другая история, это другой уровень ответственности, и благодаря таким большим проектам, как «Обитаемый остров», происходит развитие. Те люди, которые проработали на «Обитаемом острове» и у которых есть голова на плечах, они, я думаю, спустя одиннадцать съемочных месяцев стали в разы профессиональнее, чем были. Хотя и изначально, поверьте, там работали лучшие люди нашей части кинематографического сообщества, его цвет. Просто после таких проектов начинают думать по-другому. Поэтому следующие картины будут более подготовленными. У нас в принципе индустрия кино хромает. Есть отдельные выдающиеся продюсеры, которые что-то делают — Роднянский, Эрнст, Члиянц, Мелькумов, Рудовский, Яцура, Дишдишян... Но во многом наша кинопромышленность не готова к тому, чтоб можно было снимать пиратские фильмы, или фильмы вроде «Борна». Для подобных картин нужен специальный реквизит — чтобы герой открыл что-то, там замигало, все эти маленькие примочки, кнопочки, которые не должны выглядеть, как нарисованные... Посмотрите такие фильмы как «Одиннадцать...», «Двенадцать...» и «Тринадцать друзей Оушена» — какая там аппаратура, куда они смотрят и что они делают — это же все надо создавать, в реальной жизни не существует таких вещей! А в работе над такими картинами, как «Обитаемый остров», все это отчасти делается. Поэтому очень важно, чтобы запускались большие проекты, которыми буду рулить большие имена, у которых на это есть силы и средства. Это выводит нашу киноиндустрию на новый виток. Существует такая иллюзия — «вот, Бондарчук снял за столько-то миллионов долларов кино. Дали бы мне столько, я бы тоже снял». Это бред. Я, честно говоря, за такие же деньги, не снял бы ни за что, в принципе не сунулся бы. Так что у Федора, наверное, есть генетический дар, чтобы поднимать такие проекты. Что у него было в голове, когда он читал книгу «Обитаемый остров»? Что он подумал о том, как это все будет? Я не знаю. А смотришь — и все вроде получается, мир какой-то возник непохожий... — Считаете ли вы, что выход на экраны «Обитаемого острова» с его дизайном, графикой, одеждой, манерой поведения, способен вызвать какую-то новую волну в моде, во внешнем виде, что люди будут стремиться выглядеть похоже, особенно молодые люди. Все эти гениальные работы Мурзина (Кирилл Мурзин — концепт-дизайнер проекта — К.П.), вся графика, алфавит, раскадровки в виде комиксов — это потрясающе здорово с визуальной точки зрения. Мне кажется, что будет некое явление, безусловно. Те же шапки штрафников — это же уже интересная, стильная одежда, примерно такие шапки носили предыдущей зимой... Я не знаю, будет ли это модно или нет. Я не могу делать прогнозов. Могу только судить по съемочной группе — на «9 роте» мы все ходили лысые. На «Обитаемом острове» все ходили с ирокезом. Значит, на отдельных членов группы повлияла эта мода. Откуда появился ирокез? У всех гвардейцев, у Гая, ирокезы на выбритой голове. Значит, персонажи уже повлияли на кого-то, уже был такой прецедент. Я не знаю, выйдет это на большую аудиторию или нет. У меня в новом сценарии есть такой ангел смешной, ангел убийцы. И они сидят, человек и ангел, смотрят прогноз погоды. Диктор объявляет: «Как сообщает бюро прогнозов, завтра ожидается хорошая погода, солнце». Ангел смотрит и говорит — они нас учат, что будет завтра! И склейка, на следующий день — дождь страшный, ураган... Не знаю, Бог его знает. Вот, к примеру, «Пятый элемент» — как он повлиял на моду? Что люди начали так одеваться, я не думаю. Ну, может, появились у девушек рыжие, красные волосы. Я думаю, что это все зависит от продвижения картины. Если позиционировать соответствующим образом — вот недавно, например, был показ костюмов «Обитаемого острова», — тогда другое дело. Главное, чтобы кино понравилось. Татуировки себе рисовать... я бы не стал лично. У меня свой собственный стиль. — Что за жанр у этой картины — антиутопия? Любовная история с элементами экшн? Дайте определение, пожалуйста. Я в определениях не силен, не могу сказать. Я вот сейчас пришел к вам из монтажной. А разрезать голову Федора, заглянуть туда и изучить, как герой Серебрякова (Странник — К.П.) изучает мозги в Лаборатории, я не могу, хотя и знаю, в принципе, чего он хочет. Я видел, как Федор монтирует, и видел, как это складывается во что-то целое. Пусть режиссер-постановщик картины вместе с продюсерами отвечают, что это за жанр. Мы держим кулаки, чтобы все получилось. А когда все получится, абсолютно все равно, как это будет называться — антиутопия, или любовная история с элементами экшна. Что бы это ни было, это должно быть прежде всего кино про человека, про его судьбу. Тогда это будет круто, тогда мы будем плакать, переживать, радоваться, влюбляться в персонажей, а впоследствии и бриться налысо, ирокезы делать, рисовать себе татуировки, но только если мы их полюбим. Надеюсь, что мы их полюбим. | |
| Категория: создатели | Добавил: admin (08.01.2009) | |
| Просмотров: 569 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
| Форма входа |
| Поиск |
|
|
| Друзья сайта |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
РейтингДрузья сайта |
| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |